Подари мне мечту - Страница 51

— Оп-ля! — завопил он, и оба покатились кубарем, вырывая друг у друга мяч и беззаботно хохоча во все горло.

Малыши не заметили, как оказались у самой кромки воды. Их окатила набежавшая волна, и оба как по команде вскочили: даже в летнюю пору море оставалось довольно холодным. Над их головами в безбрежной синеве реяли крикливые чайки, высматривавшие добычу.

— Изабель! Томас! Ах вы, бессовестные, а ну марш домой! — надрывалась их взбешенная кузина.

Ее голос звучал сегодня как-то странно, и Изабель мигом насторожилась и села, с головы до ног извалянная в песке. Том уселся рядом. По его испуганному виду было ясно, что он тоже обратил внимание на тревогу в голосе леди Кэролайн. У брата и сестры были одинаковые ярко-синие глаза, однако на этом фамильное сходство заканчивалось. Том пошел внешностью в отца, графа Сассекса, — рослого, смуглого мужчину. Изабель же была копией графини — рыжеволосой изящной красавицы с бледной кожей. Она схватила брата за руку и сердито шепнула:

— Вот попугаиха! Вечно всего боится, а чуть что — хлопается в обморок!

Том встал и поднял сестру с песка. Его смуглая мордашка стала совершенно серьезной.

— Мы наверняка опоздали к обеду, вот она и струсила.

Дети обменялись многозначительными взглядами.

Изабель было не до шуток. Как раз сегодня они ждали родителей, приглашенных в Лондон на свадьбу короля Генриха VIII с его шестой по счету невестой, Кэтрин Парр. Перед самым отъездом граф изволил собственноручно выдрать свою дочь за дикие, мальчишеские выходки и нежелание слушаться няньку. Изабель со слезами обещала вести себя прилично, как положено богобоязненной леди. Вряд ли кувыркание на песке вписывалось в образ приличной дамы. Не миновать ей новой порки.

Хорошо еще, что графу рукоприкладство внушало такое же отвращение, как и его детям, и он никогда не затягивал экзекуцию надолго.

— Не бойся! — утешал сестру Том, обнимая за плечи. — На этот раз я всю вину возьму на себя!

— Подумаешь, напугал! — Изабель вдруг обнаружила, что вот-вот разревется. — Просто я не хочу, чтобы тебя выпороли из-за меня!

— Ну и пусть! — великодушно отвечал Том. — Я лучше терплю боль, потому что я мужчина!

— А вот и нет, сэр Дурак! — К Изабель мигом вернулся привычный задор. — У тебя нет даже шпор! Какой ты после этого мужчина?

Они не спеша брели по пляжу к леди Кэролайн, призывавшей их неистовыми жестами. Изабель, окончательно уверовавшая в то, что родители уже успели вернуться в Римскую крепость, замедлила шаг.

— Отец говорит, что раз я его наследник, то, значит, уже мужчина, и не важно, сколько мне лет! — уверенно заявил Том. — И я никогда не должен забывать, что в один прекрасный день стану графом и одним из самых могущественных вельмож в королевстве. А значит, мне следует вести себя сообразно положению в обществе, — закончил он с тяжелым вздохом.

— Вот и не жалей о том, что родился графом! — подхватила Изабель, с чувством пожимая ему руку. — Представляешь, если бы ты был сыном какого-нибудь простолюдина? Лучше уж быть наверху, чем внизу!

— А я и не жалею! — с готовностью откликнулся Том.

Однако Изабель прекрасно знала своего брата и понимала, что он сейчас чувствует. Тому гораздо больше нравилось гонять с ней мяч, чем сидеть за уроками со своим наставником. А латынь, греческий и математика нравились ему не больше, чем заумные учения Платона, Плутарха, Цицерона и Сенеки, — Том сам признавался, что у него от них скулы сводит. Не говоря уже о таких науках, как алхимия, астрономия и астрология, процветавших в их век из-за увлечения ими короля Генриха VIII. И Изабель в который уже раз подумала, что Том просто не понимает своего счастья! Пока он болтает на трех языках о дальних странах, она должна колоть пальцы над дурацкими пяльцами и делать вид, что прилежно занимается вышивкой. Когда брат носится верхом во время соколиной охоты, она обязана чинно трусить на какой-нибудь заморенной кляче, принимая изящные позы в дамском седле. Ах, с каким удовольствием Изабель учила бы иностранные языки и античную философию вместо стихов из Библии и «Наставлений богобоязненным женам». Отец был твердо убежден в том, что для женщины главное в жизни — вера в Бога да хороший муж, и давал дочери соответствующее воспитание. Вот бы он удивился, если бы узнал, как часто Изабель подслушивает под дверью и с какой легкостью могла бы она процитировать любое место из Сократа!

— Что-то сегодня леди Кэролайн не похожа на себя! — заметил Том, вытирая пот со лба. — К чему бы это?

Изабель тоже обратила на это внимание, но тут ей бросилось в глаза, какое красное лицо у брата и как обильно он сегодня потеет. И что это за странные кроваво-красные точки у него на щеках? Но леди Кэролайн отвлекла ее от этих мыслей, коршуном налетев на детей.

— Да смилостивится Господь над всеми нами! — без конца причитала эта пышная, страдающая одышкой вдовушка девятнадцати лет от роду.

Изабель стало по-настоящему страшно: вряд ли очередная выволочка от отца могла привести их няньку в такое расстройство.

— Что с вами, кузина Кэролайн? — прошептала она в тревоге.

— Их милости вернулись! Боже, Боже, яви нам свое милосердие!

— Леди Кэролайн! — прикрикнул на нее Том. — Что случилось?

Нянька дико взглянула на него и выпалила, посерев от ужаса:

— Ваша матушка больна моровой язвой!

Изабель остолбенела. Она представила себе мать, леди Маргарет, такой, какой она видела ее перед отъездом в Лондон: с ласковой улыбкой на устах, в роскошном платье, отделанном сапфирами, с чудесными рыжими локонами, уложенными в затейливую прическу, с их новорожденной сестричкой на руках, названной Кэтрин в честь новой государыни. Рядом стоял се отец, немного разочарованный тем, что не дождался второго сына, но все равно довольный своей семьей. А потом на память девочке пришли страшные мертвые дома в деревне, по которой уже прошлась жуткая хворь. Дома с заколоченными дверями и ставнями, с пучком соломы и белым крестом над порогом, оставленными в знак того, что здоровым сюда путь заказан.